В советской литературе иногда встречается такой прием: часть (глава) произведения заканчивается фразой типа "Это был июнь 1941 года." (Осеева, "Васек Трубачев и его товарищи"), "– Чудно встретили сорок первый год! – воскликнула Анна Николаевна. – И вот увидите, он весь пройдет радостно и весело и мы еще лучше встретим следующий." (Верейская, "Три девочки") и т.д.
В западной литературе я такого приема не помню, но это не значит, что его там не было.
Подразумевалось, что читатель знает, что "потом было плохо", и этот контраст позволяет, скажем, острее прочувствовать прелесть этих дней мирной жизни (о которых герои еще не знают, что они - последние, но автор и читатель-то знают).
И интересно мне: а есть ли хоть одно произведение, где такая фраза просто тихо-спокойно обозначает время действия? Ну наступил и наступил, год как год, месяц как месяц, почему бы ему не наступить?... Где под этой фразой не скрывается никакой трагичности (ее может приписать читатель, уже знающий, что тогда было, но не автор - на момент написания произведения не знающий)?
И, кстати говоря, этот прием чаще встречается в детской литературе - или просто у меня уже маразм?
В западной литературе я такого приема не помню, но это не значит, что его там не было.
Подразумевалось, что читатель знает, что "потом было плохо", и этот контраст позволяет, скажем, острее прочувствовать прелесть этих дней мирной жизни (о которых герои еще не знают, что они - последние, но автор и читатель-то знают).
И интересно мне: а есть ли хоть одно произведение, где такая фраза просто тихо-спокойно обозначает время действия? Ну наступил и наступил, год как год, месяц как месяц, почему бы ему не наступить?... Где под этой фразой не скрывается никакой трагичности (ее может приписать читатель, уже знающий, что тогда было, но не автор - на момент написания произведения не знающий)?
И, кстати говоря, этот прием чаще встречается в детской литературе - или просто у меня уже маразм?